— Помнишь лето, когда мы условились каждый день без исключений пробегать по пять миль? — спрашиваю я, когда общежитие остается позади.
Он сбрасывает скорость, и дальше мы бежим в легком темпе.
— Конечно.
— А потом в один из дней у нас было сразу две тренировки и тренажерка, но ты сказал, что мы обязаны побежать, иначе лето не засчитается. — Я фыркаю от одного только воспоминания об этом.
— Тебя никто не заставлял перед пробежкой объедаться мороженым.
— Я умирал от голода. Правда, с тех пор я даже не могу смотреть на фисташки.
Джейми хмыкает.
— Газон — а на нем нежно-зеленая рвота.
— Хорошие были времена. — О, да. Я бы выворачивал свое нутро наизнанку хоть каждый день, если б это помогло сделать так, чтобы между нами все опять стало просто. Гоняться вокруг озера за высокой светловолосой фигурой Каннинга было единственным, чего я желал от жизни.
Хотя, к черту вранье. С куда большей радостью я бы разложил его на земле и посрывал с него всю одежду. Прямо сейчас меня убивает то, что я опять его вижу.
Мне, впрочем, надо сказать ему одну вещь, и поскорее. Следующую милю мы бежим молча, и все это время я заново репетирую его, свое монументальное извинение. Если Джейми придет в ужас, мне будет больно.
Лодки на озере качаются под взмахами весел, и я ощущаю себя так же шатко, как они выглядят.
— Так о чем ты хотел поговорить? — в конце концов произносит Джейми.
Все. Тянуть больше нельзя.
— Я пробуду здесь только до конца июля. — Сначала лучше разделаться с вводной.
— Я тоже. Должен к первому августа быть в Детройте. А ты двинешь в Торонто, да? Тебя подписали?
— Угу. Но послушай… Мне надо сказать… Короче, если ты не хочешь жить со мной в одной комнате, то я попрошу Пата переселить меня. И не обижусь.
Джейми резко останавливается, и мне приходится притормозить, чтобы не врезаться ему в спину.
— Почему?
Опять облажался. И из меня выплескивается все разом.
— Каннинг, я гей. И да… может, в общем и целом это не такое уж и большое дело, но, когда мы в прошлый раз жили вместе, я… развел тебя на всякое разное. Это было не круто, и из-за этого я четыре года чувствую себя просто дерьмово.
Очень долго он просто смотрит на меня с разинутым ртом. А когда, наконец, заговаривает, то произносит совсем не то, что я ожидал услышать.
— И?
И?
— И… я прошу у тебя прощения.
Он краснеет.
— Ты же в курсе, что я из Северной Калифорнии? И что у меня есть человек десять знакомых геев?
— Допустим… И что?
Рот Джейми открывается, потом закрывается. И открывается снова.
— Ты поэтому не звонил мне четыре года и не отвечал на мои смс?