— Можно кое о чем спросить? — шепчу я.
— Вперед. — Его дыхание щекочет мой сосок, и он твердеет. Мгновенно.
— Ты когда-нибудь… — Не знаю, как и сказать. — Был снизу? Это вообще нормальное выражение?
Его плечи вздрагивают, словно он пытается не рассмеяться.
— Не хуже любого другого. «Давал в задницу» тоже сойдет.
— Ладно. И все-таки?
Он ерзает.
— Да. Один раз.
— Всего один? — Я в принципе не удивлен. У Веса на лбу написано — топ. — А тебе понравилось?
Он ненадолго задумывается.
— В начале и особенно в конце — точно нет, но в середине было очень даже неплохо.
Классический ответ Райана Весли. Я взрываюсь смехом, моя ладонь скользит по его голой руке, после чего я щипаю его за бицепс.
— Мм… А что случилось в начале и в конце?
— В начале было больно. — В его тоне появляется сожаление. — Но, наверное, по большей части из-за того, что нам было по восемнадцать, и мы как последние идиоты не догадались захватить с собой смазку.
По восемнадцать, значит. По какой-то причине я свирипею. Когда это произошло? До или после той ночи перед отъездом из лагеря? Если до, тогда еще ладно. Но если после… Уж не знаю, почему, но меня приводит в бешенство мысль о том, что Вес отдал свою невинность какому-то типу сразу после того, как выкинул из своей жизни меня.
— Со слюной много не сделаешь, — продолжает он, не подозревая о буре у меня в мыслях. — Так что ему пришлось постараться, чтобы… короче, вот.
Через силу я придаю своему тону небрежность.
— Но потом стало приятно?
Он опять делает паузу. Затем кивает, его подбородок стукается о мое плечо.
— Да. Потом стало приятно.
Мою спину обжигает горячей волной, и я с ошеломлением понимаю, что это ревность.
— А в конце? — не унимаюсь я, надеясь, что в груди перестанет быть тесно, если он скажет, что потом секс опять стал паршивым.
Вес вздыхает.
— Он был не из тех, с кем хочется снова встретиться. Его заводило, что этим он типа как унижал меня. Испоганил мне все первое впечатление.
Я поглаживаю его макушку. Я чувствую, ему нелегко говорить об этом, но я ценю то, что он был со мной откровенен. Для Веса это большая редкость — отложить свое плевать-я-на-все-хотел поведение и позволить себе побыть уязвимым.
— И потом все? Ты больше не разрешал кому-либо… э… втыкать туда флаг?
Он давится смешком.
— Неа. Я решил оставить втыкание флага себе.
Я тихо смеюсь, вновь начиная перебирать его волосы. Они такие шелковисто-мягкие, так контрастируют со щетиной, что царапает мне плечо.
— Но… — Вес откашливается. — Но тебе я бы разрешил это сделать.