Застряв, Кассель через плечо показывает мне фак, я не отпускаю, и тогда он тянется к пряжке ремня, готовясь посветить пятой точкой передо мной и теми бостонцами, которым посчастливилось проходить в эту ветреную апрельскую пятницу мимо отеля.
Я отпускаю дверь, толкаю ее вперед, и она шлепает его по полуголому заду.
Хоккеисты… Реально, на люди нас лучше не выводить.
— Что тут с баром? — спрашиваю я, когда мы оказываемся в сияющем лобби.
— Открыт, — отвечает Кассель. — И это единственное, что имеет значение.
— Твоя правда.
Встав всей толпой поодаль, мы ждем, когда менеджер разберется с нашими номерами. Ожидание, однако, обещает затянуться надолго. В лобби людно, и народ все прибывает и прибывает.
Из-за наших одинаковых курток все вокруг сплошь бело-зеленое, но тут мое внимание привлекает другой цвет. Оранжевый. А точнее, оранжево-черные куртки парней, которые, вливаясь гурьбой через те же самые двери, толкаются и ведут себя точно стая накаченных тестостероном гончих. Все это очень знакомо.
А потом мои глаза останавливаются на светловолосой голове. И стены вокруг начинают качаться. Мне хватает одного мимолетного взгляда, чтобы узнать эту улыбку.
Чтоб меня. Джейми Каннинг будет жить в нашем отеле.
Все мое тело напрягается в ожидании, что он вот-вот обернется. И увидит меня. Но он не оборачивается. Он слишком увлечен разговором с товарищем по команде и смеется над чем-то, что говорит ему этот тип.
Раньше он вот так смеялся вместе со мной. Я не забыл звучание его смеха. Мелодично-беспечного, негромкого, хрипловатого. Ничто не могло выбить Джейми Каннинга из колеи. Он был воплощением ненапряжности — вероятно, из-за того, что был родом из ленивой, солнечной Калифорнии.
До этого момента я не осознавал, насколько сильно я по нему соскучился.
Иди заговори с ним — настойчиво требует внутренний голос, но я, оторвав взгляд от Каннинга, заставляю его замолкнуть. На груди у меня — колоссальная тяжесть вины. Теперь становится еще очевиднее, что я обязан извиниться перед своим старым другом.
Но прямо сейчас я не готов. Только не здесь, среди всего этого народа.
— Блядь, тут как на вокзале, — бормочет Кассель.
— Чувак. Мне надо кое за чем сбегать. Пойдешь со мной? — Идея рождается на лету, и она отличная.
— Не вопрос.
— Через заднюю дверь, — говорю я, подталкивая его к ближайшему выходу.
На улице я понимаю, что в двух шагах от нас — Фанел-Холл[5]и все продающееся с ним рядом туристическое барахло.
— Идем. — Я тяну Касселя к рядам сувенирных лавок.
— Забыл зубную щетку?
— Не. Надо купить подарок.
— Кому? — Кассель подтягивает лямку сумки на плече повыше.
Я отвечаю не сразу, потому что привык держать воспоминания о Каннинге при себе. Потому что они мои. Каждое лето на шесть недель он становился моим.
— Приятелю, — в конце концов признаюсь я. — Одному из игроков «Рейнер».
— Приятелю. — Кассель многозначительно хмыкает. — Собираешься намутить себе перепихон после завтрашней игры? В какой именно магазин ты меня тащишь?
Чертов Кассель. Надо было оставить его в переполненном лобби.
— Чувак. Ничего такого. — Даже если б я захотел. — Этот парень… Каннинг, их вратарь… мы раньше были друзьями, — неохотно добавляю я. — Пока я все не испортил.
— Ты? Кто бы мог подумать.
[5] Историческое здание, достопримечательность Бостона.