Безразлично пожала плечами.
— Не знаю. Приехал на той неделе поздно ночью, кинул в сумку кое-какие вещи, сказал мне пожить с друзьями и уехал.
— И почему ты до сих пор в этом доме? — зарычал он.
Боже, да он настоящий зверь, когда злится, подумала она обеспокоенно. Этот глубокий голос лишал ее способности трезво мыслить.
— А где мне еще быть? — Она саркастически усмехнулась. Особого выбора у Рони не было. — Я звонила Шерре, но она не ответила. Я звонила тебе пару раз, но и тебя было не найти. Так что остался только пистолет и я. Пистолет всегда был под рукой.
Рони не понравился взгляд, которым он ее одарил. Яростный… и жгучий. Как будто он вдруг понял, что она — совсем не такая, какой он считал ее раньше.
— Ты, наверное, спятила, — вздохнул наконец Табер. — Точно, спятила. Черт подери, Рони, почему ты не оставила мне сообщение?
— Сколько же сообщений я тебе должна была оставить? — взорвалась Рони. Она неделю не спала, хотела есть и чертовски устала от постоянного страха. — Я три дня звонила, Табер, я оставила кучу сообщений. Ты бы хоть раз проверил чертов автоответчик! Конечно, лучше нарычать на человека, а у самого даже сотовый был отключен! Я просто, знаешь ли, устала просить тебя о помощи.
Хотя, конечно, в горах проблемы с мобильниками не были редкостью.
Он замер, руки сжались на руле.
— Сообщений не было.
Опасность еще сильнее завибрировала в его голосе.
— Наверное, кто-то из твоих братьев стер, — сказала она просто со злости. — Я оставляла сообщения, Табер. Я удивилась, когда ты приехал утром, а потом шериф сказал, что сам оставил тебе сообщение.
— Не было ни одного сообщения. — Его голос стал еще ниже. — Шериф встретился со мной в гараже, когда я пришел туда утром.
Она фыркнула.
— Ну и дела. Он сказал тебе, что оставил сообщение?
— Нет, но я спрошу у него об этом. — По тону голоса Табера было ясно, что он не отступит, пока не получит ответы.
Рони отвела взгляд от его лица. Он разглядывал ее, глаза были темными, напряженными. Этот взгляд напомнил о том, что она — женщина, и снова пробудил в ней то болезненное ощущение, которое всякий раз заставляло ее краснеть. Табер редко так на нее смотрел. И это практически сводило ее с ума.
— Ты можешь остаться у меня, в комнате над гаражом. — Он завел мотор и отъехал от здания тюрьмы. — Там нормальная кровать и даже есть маленькая кухня. Тебя там никто не потревожит.
Но Рони не хотелось оставаться одной. Она уже устала от одиночества.
— Слушай, просто отвези меня обратно домой. Я уверена, Реджинальд скоро вернется.
Он фыркнул.
— Я не собираюсь каждое утро вытаскивать тебя из тюрьмы, Рони. Мы поедем, заберем твои вещи и перевезем тебя в гараж. Тебе осенью нужно возвращаться к учебе.
— У меня пока нет денег…
— Черт, да я заплачу! — рявкнул Табер. Его взгляд не отрывался от нее, и ярость в нем была почти ощутимой. — Заткнись нафиг и послушай меня! Нужно что-то менять, или из-за твоего папаши-придурка тебя скоро убьют! — Его голос повышался с каждым словом. Рони с опаской смотрела на Табера. Он еще никогда не позволял себе кричать на нее.
— Мне не нужна твоя милостыня, — она скрестила руки на груди, глядя прямо перед собой на дорогу, гнев и боль пронзили ее. — Я — взрослая женщина, Табер. Все, что мне нужно — чертова работа.
— Не играй с огнем, Рони, иначе пожалеешь.
Ее голова дернулась, когда грузовик резко остановился у гаража.
Он терял терпение, Рони чувствовала это. Воздух вокруг них начал потрескивать от напряжения, заставляя ее затаить дыхание.
Было еще совсем утро, и гараж был закрыт. Задняя стоянка пустовала. Окруженное высокой сеткой место скрывало грузовик от людских глаз. Интимность их уединения неожиданно оглушила ее. Рони не могла дышать, ее тело заныло от яркого осознания близости мужчины.