— На следующее утро Дайэн принес письмо. Он прижал меня к стене своим телом… — она замолчала, тяжело сглотнула, прежде чем продолжить. — Он предложил научить меня, как доставлять тебе удовольствие.
Ярость съедала его душу, и Табер знал, что если бы Дайэн не был мертв, то он убил бы его лично за то, что тот посмел прикоснуться Рони, посмел причинить ей боль. Он хорошо помнил чувства и желания, озаряющие ее лицо, когда она смотрела на него все эти месяцы назад.
Это письмо и нападение Дайэна чуть было не разрушили ее душу.
Табер протянул руку, не в силах больше сдерживать свою потребность прикоснуться к Рони. Боже, он нуждался в ней, как в воздухе для дыхания. Или хуже. Его пальцы гладили ее шелковистую щеку, большой палец ласкал ее губы. У нее были самые мягкие губы в мире, а свет ее счастливых глаз всегда освещал его душу. И видя боль в ее глазах, Табер чувствовал, как его самого режут на куски острым ножом.
— Клянусь, я бы отдал свою жизнь, чтобы быть с тобой в ту ночь, — поклялся он, зная, что это абсолютная правда. — Но наемники Совета тогда уже выследили и преследовали Кэллана. Я не хотел, чтобы ты увидела мою ярость. Я выплеснул свою злость на них. Я должен был прийти к тебе.
Потом он это понял. Но тогда он боролся с собой изо всех сил, чтобы не вернуться.
— Я должен был бороться за то, что принадлежит мне.
Слеза скатилась по ее щеке.
— Я любила тебя, — прошептала Рони, разбивая его сердце болью, звучащей в ее голосе. — Я все еще люблю тебя, но я не довольна тобой, Табер.
Его рука опустилась и Табер удивленно нахмурился, когда она отошла прочь.
— Я не знал, что ты не писала это письмо, Рони, — повторил он.
— Да я не о том, — огрызнулась она и бросила скомканный бумажный лист в угол комнаты. — Я виновата не меньше тебя, что позволила этой сволочи Дайэну обмануть нас. — Рони повернулась к нему спиной, гнев постепенно возвращался. — Я не забыла свой первоначальный вопрос, не думай. Хорошо, мы были обмануты. Мы справимся с этим. Но у нас есть и другие проблемы, Табер. Я спрошу тебя еще раз. Что происходит с твоим членом, когда ты кончаешь? И я хочу знать сейчас.
К счастью — и Табер сам удивился своему облегчению — в этот момент взревела сигнализация.
— Одевайся. — Он быстро взял ее на руки, игнорируя вздох удивления, и отнес в гардеробную.
— Что это за хрень? — завопила она в этом гуле сирен.
Табер швырнул Рони одежду и сам с молниеносной быстротой влез в джинсы и футболку. Они быстро обулись в кожаные кроссовки и вылетели из комнаты.
Табер обеспокоенно покосился на револьвер, который Рони, настояв, все же взяла с собой. Если честно, он бы не осудил ее и даже не удивился бы, если бы она направила оружие в его сторону. Табер чертовски хорошо знал, что Рони отличный стрелок.
Он сам научил ее стрелять.
Глава 21
— И что, отцу уже нельзя навестить свою гребаную дочь без того, чтобы на него не напали? Она мой ребенок, я имею право знать, жива она или нет.
Рони споткнулась, услышав голос отца, эхом отдавшийся в доме. Она словно примерзла к ступеньке лестницы на полпути вниз. Табер остановился позади нее, спокойный и молчаливый, внимательно за ней наблюдая.
Она была слишком напряженной, почти испуганной, настороженной. Как олень, который почуял опасность, но не понимает, откуда ее ждать.
Реджинальд Эндрюс был одним из худших отцов, которых когда-либо знал Табер. Его единственным оправданием, единственной причиной того, почему он до сих пор жил, было то, что он никогда не поднимал на Рони руку. В противном случае Табер убил бы его много лет назад.
— Мистер Эндрюс, это не объясняет, зачем вы пытались проникнуть на территорию. Почему бы просто не нажать кнопку звонка на воротах? — Голос Кэллана был холодным и резким, как зимняя ночь. Он звенел от ярости.
Реджинальд, как всегда, оправдывался. Громко.
Табер видел, как глубоко и тяжело Рони дышит. Он мог почти чувствовать наполнившие ее отвращение и нежелание видеть отца, которое и заставляло ее оставаться на месте. Но он чувствовал и кое-что еще. Трясины эмоций, которые, казалось, готовы были ее поглотить. Он приблизился к ней, полный решимости защитить.
Табер положил одну руку Рони на талию и склонился к ней, его подбородок коснулся ее плеча.
— Мы могли бы вернуться в комнату. Игнорируй его. Если ты не пойдешь туда, Кэллан воспримет это как молчаливое разрешение. Этого ублюдка выкинут вон.
Он прошептал эти слова так тихо, что только она услышала его. Табер подошел совсем близко, и его тепло и молчаливая поддержка словно укутали ее. Он защитит ее, чего бы это ни стоило.
Рони судорожно сглотнула, и он буквально кожей ощутил, как она пытается собрать силы, чтобы предстать перед лицом бушующего в коридоре мужчины.