Хотя в уме я продолжала гадать, что же он задумал.
Я одновременно немного нервничала и испытывала радостное возбуждение.
Когда он впервые заговорил об этом, я вспомнила о повторном показе фильма Элли МакБил, который смотрела еще подростком. Странный коротышка всезнайка адвокат встречался с суперсексуальной блондинкой адвокатом, и она хотела быть отшлепанной. Большую часть фильма он отказывался делать это, а потом, бац, схватил ее расческу и отшлепал по заднице, когда она этого не ожидала.
Не стоит и говорить, что ей это не понравилось.
Но она была очень удивлена.
Я понимаю, что эта сцена была сыграна смеха ради, но она — единственное мое представление о шлепках. И это казалось странным и смешным, и слегка глупым.
Но то, что описал Коннор...
...это не звучало глупо.
Это звучало сексуально.
Так что, несмотря на то, какие замечательные ощущения вызывала ванна, и каким восхитительным был аромат, меня разобрало любопытство. Я намылила себя сверху донизу, везде (я все еще дулась, предполагая, что таким образом он вежливо намекал, что моей нижней части не мешало бы освежиться, или моим подмышкам, или еще чему-то). Затем я вылезла из ванны, быстро приняла душ, чтобы смыть оставшуюся пену, и вытерлась полотенцем.
Я собиралась выйти в одном из махровых халатов, но вместо этого решила обернуться полотенцем. Я подумала, что так будет сексуальнее: он увидит мои обнаженные плечи, верхнюю часть груди и мои ноги. Это было бы немного более соблазнительно, чем прикрыть все тело.
Итак, я вышла из ванной, испытывая легкое головокружение от горячей воды и шампанского, и застыла как вкопанная.
Горничная заправила нашу кровать, пока мы ужинали. Когда я шла принимать ванну, она все еще была заправлена, но Коннор скинул одеяло, и теперь кровать представляла собой лишь огромное пространство мягкой ткани.
По обеим сторонам кровати стояли свечи - крошечные чайные свечи, плавающие в стеклянной чаше. Это было великолепно, такое освещение создавало в комнате загадочное, страстное и романтическое настроение.
А в углу, в кресле сидел Коннор, ожидая меня.
Он снял ботинки и носки, выправил из брюк и расстегнул свою рубашку. Коннор сидел босиком, практически с обнаженной грудью, потягивая какую-то жидкость янтарного цвета из круглого, невысокого стакана... а когда я вошла в комнату, то увидела, как он поднял глаза, осматривая меня.
Он просто сидел, наблюдая... но его глаза сверкали в свете свечей.
Затем, он не спеша поднялся с кресла.
Боже, он был прекрасен.
Он был сама мужественность, его волосы слегка растрепаны, его точеные мускулы словно высечены тенью под его белой рубашкой.
— Забирайся на кровать, — хрипло произнес он, ставя стакан вниз, его голос был полон желания.
Я подошла и села на край кровати, в животе у меня порхали бабочки, мой взгляд блуждал по этой прекрасной груди, поднимаясь к его глазам и опускаясь к этим прекрасным кубикам пресса.
Мне так сильно хотелось коснуться их.
— Не так, — прошептал он. — Развернись и встань на колени на кровать.
Я занервничала еще больше, но встала, развернулась и опустилась на колени, держа спину прямо.
— Теперь наклонись, — сказал он.
Я залилась румянцем от смущения.
— Ну, это будет не самый мой удачный —
— Тихо, — приказал он.
Без злости, но... твердо.