Ноги вязли в снегу, который стал вдруг горячим. Он, обвивая щиколотки, лизал ее кожу невидимыми языками и шевелился, словно под ним находилось множество живых существ.
– Нет! Не трогай меня!!! – закричала Джесс, чувствуя, что руки чудовища касаются ее, прижимая к холодным комам тела, но вырваться не удалось.
Она погрузилась в снег. Она задыхалась в снегу. Она леденела…
Голос Эрика вытащил Джесс из сна.
– Джесс! Милая! Просыпайся! – тормошил ее Эрик, пытаясь привести в чувство. – Мы приехали!
– Не трогай меня! – распахнула глаза Джесс и с силой, не понимая, что это больше не сон, оттолкнула Эрика.
– Джесс, – изумленно проговорил он. – Ты… что?
– Я… – Девушка тяжело дышала. – Это… сон. Извини.
Боже, неужели кошмары снова вернулись к ней?!
Или вину можно возложить на пошатнувшиеся после посещения полицейского участка нервы?
– Извини, дорогой, – повторила она виноватым тоном, поняв, как неестественно звучит ее обращение.
Так странно… А когда-то она думала, что Эрик – ее удачная попытка забыть Брента.
– Все в порядке, – пришел в себя парень. – Мы дома.
Они зашли в ее дом, всюду включая свет. Еще вчера Эрик помог ей перевезти сюда вещи из дома родителей, а теперь сказал, что после таких новостей о неком преследователе считает своим долгом остаться вместе с любимой девушкой.
Джесс была не против. Оставаться в одиночестве не хотелось.
Эрик ушел на кухню, чтобы заварить чай с китайскими травами, которые дал ему приятель, а Джесс осталась одна в гостиной, с опаской глядя в окно, точно ожидая, что в нем сейчас появится пугало или снеговик.
Она никогда не думала, что сможет сойти с ума.
Вечер прошел спокойно, они пили чай со странным вкусом незнакомых трав, разговаривали – как и раньше – обо всем на свете, и спала Джесс крепко, без снов, но мало. Эрик спал рядом, обняв ее.
Утром она встала рано, едва только начало светлеть. Осторожно покинув кровать, Джесс вышла из спальни, стараясь не разбудить Эрика, и оказалась в небольшом коридорчике на втором этаже, который заканчивался окном.
Снег за ним не прекращал падать, и девушка завороженно наблюдала за его хаотичным движением, плотнее кутаясь в халат, который прихватила с собой и накинула сверху, на короткую сорочку.
Когда Джесс смотрела на снег, она всегда вспоминала Брента. И когда смотрела и на дождь, и на радугу – тоже. Он подарил ей забытую радость от наблюдения за тем, что их окружало, и спустя почти десять лет все вокруг напоминало ей его, как бы Джесс ни хотела забыть.
Она стояла у окна, безвольно опустив руки, и наблюдала за погодой.
Снег был похож на Брента – такой же ранний, невесомый, нежный.
В ее карих усталых глазах, обрамленных длинными темными ресницами – наследие предков матери, среди которых затесались итальянцы, не было ни интереса, ни воодушевления. И слез не было – только горечь воспоминаний.
Брент говорил, что думал в детстве, будто снег – это потерянные перья ангелов, которые пролетают над городом. Джесс, смеясь, спрашивала, неужели он верил в ангелов, и парень неизменно отвечал, что верит до сих пор. И ангел сидит перед ним прямо сейчас. Она морщила носик, давая понять, что такими сладкими словами ее не возьмешь.
«Ангел со сладкими губами» – так называлось стихотворение, которое он посвятил ей.
Жаль, Брент не успел лично прочитать его Джесс. Его дневник был найден лишь после того, как он пропал.
Она забрала дневник себе.
– Почему ты не спишь? – раздался за спиной Джесс голос Эрика. Он, потягиваясь, остановился около нее и с улыбкой смотрел на падающий снег. Зима ему нравилась гораздо больше, чем лето.
– Должно быть, холодно вечно находиться в снегу, – сказала зачем-то Джесс.