Мать побледнела. Прижала к губам холеные пальцы, на одном из которых блеснул бриллиант – очередной подарок мужа.
– Что с тобой? – спросила она почти жалобно и взглянула на мужа.
– Джесс, это же мы, – сказал он, глядя на дочь испуганно. – Ты узнаешь нас? Это я, твой папа.
– Нет… Нет… Не трогайте, пожалуйста, не трогайте меня, – плакала Джесс, забившись в угол и комкая одеяло. Лицо ее было мокрым от слез. Она задыхалась от страха и жалости к себе. Джесс трясло так, словно ее охватила лихорадка.
Она никого не подпускала к себе, все кричала и кричала, умоляла оставить ее в покое, и в конце концов ей насильно вкололи успокоительное, скрутив и прижав к кровати.
– Последствия травмы, – услышала она знакомые слова, прежде чем провалиться в черную дыру. – Ей нужен здоровый крепкий сон.
И только тогда Джесс поняла, какую ошибку совершила.
Из медикаментозного сна она не сможет выбраться по собственному желанию. Мозг будет спать долго.
А чудовищам только этого и надо.
Джесс летела вверх по черной витой трубе, с трудом избегая столкновений с горящими звездами, и почему-то перед глазами стоял образ Брента.
Любимого.
Единственного.
Брент… Брент!
«Спаси меня», – подумала она устало, зная, что не в силах больше бороться со своим сумасшествием.
…и упала на четвереньки, больно ударившись о твердый холодный пол коленками.
Джесс поднялась, затравленно оглядываясь и каждую секунду ожидая нападения чудовищ, но никого в этой темной комнате со спертым холодным воздухом не было.
Она облегченно вздохнула и прошептала, успокаивая себя:
– Я сплю. Просто сплю. Все, что со мной происходит, – не по-настоящему.
Ее пальцы коснулись облицованной камнем стены, и ощущения закричали об обратном – здесь все было реально.
Джесс осмотрелась.
Она оказалась в слабо освещенном подвале со сводчатым потолком, в котором хранилось вино. Много вина. Стеклянные бутылки хранились на деревянных стеллажах, высящихся от пола до потолка.
Девушка достала одну из бутылок и повертела ее в руке, пытаясь прочитать надпись на этикетке. Кажется, вино было французским.
Напротив высилась узкая лестница. И Джесс, положив бутылку на место, стала подниматься по ступеням к двери. Чуть помешкав и прислушавшись, не происходит ли за ней что-то страшное, она толкнула ее.
Дверь легко поддалась, и Джесс оказалась в коридоре, широком и слабо освещенном старинными канделябрами.
В коридоре стояла гулкая тишина, и девушке казалось, что каждый ее шаг был слышен.
Джесс не хотела, чтобы ее услышали обитатели этого странного дома. Она хотела проснуться и обнять мать, которую так испугалась, она хотела, чтобы отец защитил ее, и чтобы сны стали спокойными и добрыми, и чтобы с Эриком все было хорошо…
И чтобы Брент не исчезал.
Она хотела иллюзий. Или жила в них?
Джесс не знала.
Девушка осторожно ступала по каменному полу, делая шаг и замирая, боясь оказаться замеченной. Коридор был длинным, и она шла и шла, пока не услышала тихую игру фортепиано. Она доносилась из-за арки, которой заканчивался коридор, и Джесс зачем-то скользнула под эту арку, очутившись на втором уровне огромной круглой гостиной без окон.