Ее вагина сжалась, требуя Табера здесь и прямо сейчас. Но пока было не время.
— Ты уже был во мне. Ты уже делал это, — протянула Рони, обходя диван так, чтобы он оказался между ними. — Будь оригинален, малыш.
Он зарычал. Ее пульс ускорился. О, это был такой сексуальный звук. Глубокий, вибрирующий от напряжения.
А потом одним долгим плавным прыжком, заставившим глаза Рони расшириться от неожиданности, Табер перепрыгнул через диван и оказался рядом. Она растерялась, и эта секунда стоила ей свободы.
Рони отчаянно боролась. Ее тело горело, ее клитор пульсировал в отчаянном желании. Она взбрыкнула в его руках, и Табер засмеялся, когда низкий крик разочарования и ярости эхом отдался по комнате.
И вот он опрокинул ее на пол.
Не было никаких прелюдий. Точнее, не было необходимости в них. Ее киска уже текла от соков. Его член вонзился, заполняя ее влагалище, и Рони выгнулась, крича от удовольствия.
— Был в тебе, детка? — Он безжалостно долбил ее, грубо впивался пальцами в бедра, пока член жестко и глубоко вбивался в ее горячие глубины. — Делал это?
Рони вскрикивала от боли, смешанной с наслаждением. Ее вагина сжималась в спазмах похоти, пока Табер трахал ее в жестком быстром ритме.
Только теперь она поняла, что ни в первый раз, ни когда-либо раньше Табер не терял над собой власти. Контроль он потерял именно сейчас.
Она выгибалась с каждым толчком, рыдая под ним, ее киска сжималась в приближении безумного оргазма.
— Поговори со мной, детка. — Его рука на секунду оторвалась от ее бедра, чтобы шлепком опуститься на округлые изгибы ее ягодиц. — Скажи мне, что я уже это делал, Рони.
Удар опалил ее. О черт. Это было слишком хорошо. Рони всхлипнула под Табером, дернулась, выгнулась в его хватке. Она боролась с ним, задыхаясь от удовольствия в его жесткой хватке. Место удара пылало огнем.
— Да, ты уже это делал… — дерзко сказала она, а потом снова откинула голову, извиваясь в агонии наслаждения от нового шлепка.
— Делал это? — Его рука снова двинулась вниз, проникла меж ее бедер и погладила половые губы, собирая с них соки возбуждения.
— Продолжай, детка, — он зарычал, терзая ее клитор. — Может быть, у старого кота все-таки есть в запасе пара новых трюков.
Его пальцы терли, ласкали ее клитор, пока член мощными толчками вонзался в ее лоно.
Она не могла дышать. Рони сражалась за каждый вздох, почти взрываясь от интенсивности ощущений. Слишком много, слишком быстро. Ее лоно напряглось, сжалось в конвульсивном спазме.
Когда грянул взрыв, она почувствовала, как все эмоции выходят на свободу. Оргазм ударил по ней, она оторвалась от пола, содрогаясь, цепляясь за него руками, умоляя о пощаде.
— Нет. Никакой пощады.
Табер схватил ее за талию, приподнимая, его плоть погружалась в нее, снова и снова, под тем же углом, не позволяя ей соскользнуть с пика. Она сходила с ума. Даже ее тело предало ее в этой нужде всепоглощающего экстаза.
Первый оргазм сменился вторым. Его член, поглаживая стенки ее влагалища, трахал ее в неослабевающем темпе. Она выгнулась, схватила Табера за плечи и снова погрузилась в мир острых ощущений нового экстаза.
Она кричала. Рони не помнила, что именно она кричала, но слова рвались из нее неудержимым потоком. Ей надо было быть услышанной, ей надо было сказать ему, что она чувствует.
Она любила. Она хотела… она чувствовала его. В этой позиции Рони смогла прочувствовать все, что происходило внутри. Его член напрягся, дернулся, на мгновение застыв у нее внутри. Другая, меньшая эрекция расцвела на головке, запирая его внутри ее вагины, лаская ультрачувстительные стенки. Нажатие. Выброс.
В ту же секунду Рони упала в калейдоскоп нереальных цветов, сердцебиения, пульсирующей в висках крови и животного рева. И осознала, что этот момент изменит их обоих навсегда.
Глава 30
Рони предпочла бы ни о чем не думать и просто дрейфовать в спокойной неге, которую даровали ей объятья Табера. По крайней мере, она думала так, пока несколько часов спустя после их соития рассудок не начал к ней возвращаться. Именно тогда она поняла, что пришло время встретиться лицом к лицу с реальностью жизни.
Ей было всего двадцать два. Таберу — тридцать. Но их разделяла не только восьмилетняя разница в возрасте, их разделяли друг с другом целые миры.
Он жил со страхом невыразимой жестокости и смерти с момента своего создания.
Он познал зло, заполнившее умы Совета, умы тех, кто создал его, кто обучал его. Он был намного старше по опыту, чем она, даже когда был подростком.